Сергей Мостовщиков стал главным редактором журнала "Новый очевидец"

В следующий понедельник в газетных киосках появится первый номер журнала "Новый очевидец", который создатели описывают как "русский "Нью-Йоркер". В отечественной традиции этому самому известному в мире литературному изданию больше всего соответствует любой из российских "толстых" журналов, если изменить соотношение литературы и публицистики в пользу последней и добавить картинок. Не менее интригующе звучит и фамилия главного редактора будущего издания - это Сергей Мостовщиков. За последние семь лет это уже четвертый проект, которым он начнет руководить: до этого были журнал "Столица", бесплатный еженедельник "Большой город" и глянцевый журнал для мужчин Mens Health.

"Столица", просуществовав год, была закрыта издателем, которому приносила одни убытки. Еженедельник "Большой город" продолжает выходить, но Мостовщиков оттуда уволился, разойдясь во взглядах с издателем. На должность главного редактора Mens Health, куда его позвали руководить процессом, он предложил китайца по имени Лин Цзин И, в связи с чем традиционная аудитория журнала искренне негодовала: что тут вытворяет этот затейник!..

Кому с кем не везет - писателю с читателями или наоборот? Корреспондент "МН" поговорила с Сергеем Мостовщиковым, который шесть лет назад пообещал читателям "МН", что через пару лет отечественная журналистика вслед за обществом изменится до неузнаваемости, о несовпадении помыслов с действительностью.

- Из Mens Health вас уволили или вы сами ушли?

- Я никогда и не собирался там долго работать, и у меня был контракт на год, и мне стоило некоторых усилий разорвать его раньше срока. Во-первых, я еще не в пенсионном возрасте, а это нормальная пенсионная работа. Во-вторых, я не могу быть искренним на этой работе. Я никогда не читал мужских журналов и не собираюсь этого делать, и это просто нечестно - руководить журналом, от которого у тебя не звенит что-то внутри.

- Зачем тогда вас позвали?

- Со стороны издателя это было довольно смелое решение - привести в успешный журнал совершенно не глянцевого человека с сумасшедшими, завиральными идеями. Но в этом сегменте рынка образовалась очень жесткая конкуренция, и какие-то решения все равно были нужны, пусть очень нестандартные.

- С точки зрения издателей, вы справились?

- Как сказать... Не произошло катастрофы. Не рухнули тиражи. Продажи не поднялись, но и не упали. Впрочем, это такая штука, которая не происходит быстро.

- В том, что закрылась "Столица", что сменился редактор в "Большом городе", вы какую-то свою вину видите?

- Я завидую искусству людей, которые могут сформулировать свои ошибки. Я не могу. У меня просто не получается придумать им название, более того - я вообще не признаю своих ошибок в общении с людьми. Я очень упрямый. Патологически. Хоть это и не значит, что я не перелопачиваю все это внутри.

- Я процитирую вас: "Максимум через два года мы будем иметь в своей стране принципиально нового читателя - спокойного, уверенного в себе человека, который уже не боится за свою зарплату... Он захочет спокойно и культурно пожить в своей стране, узнать, из кого она состоит и как в ней устроена жизнь..." Вот прошло уже шесть лет. Ну и где?

- Если говорить о том, изменилось ли что-нибудь за шесть лет, то я хочу сказать - да, изменилось. Основная проблема с прессой заключается в том, что она до сих пор не превратилась в товар. В советские времена государство, в сущности, платило людям за то, чтобы они читали газеты. Потом эта система разрушилась, и газетами стали руководить люди, описанные в той моей заметке. За газетный бизнес брался человек, который до этого торговал пивом, потом покупал, допустим, коровник, привозил туда современные доильные аппараты, продавал его дороже и считал, что и с газетой можно поступить так же. Сейчас ситуация развивается с двух сторон. С одной стороны, у людей появляются деньги, у них изменяется жизнь, потому что они купили уже себе многие вещи. И должен наступить этап, когда они начнут сознательно тратить деньги на коммуникацию. С другой стороны, на рынке появляются профессионалы, в газеты возвращается ряд потерянных профессий. И любовь к слову, извините за выражение, возвращается.

- Это с какой же радости?

- Так потому что жизнь меняется. Когда у тебя появляется пылесос, о котором ты полжизни мечтал, ты начинаешь хотеть чего-то еще. Появляется потребность в общении. Телевизор становится на то место, на котором он должен стоять, - в углу, покрытый вязаной тряпочкой. И смотреть его надо редко, потому что узнать из телевизора по-настоящему нельзя ничего.

- Особенно сейчас.

- Вообще нельзя, по природе его. Человек так не мыслит, человек - не телевизор, у него в голове другие находятся вещи. Хотя такая ситуация с телевидением - это фактор, который очень на руку новому изданию. Не потому что Парфенов был гений, а потому что там рассказывали какие-то человеческие вещи. И огромному количеству людей не хватает такого общения.

- Вы верите в то, что на рынке прессы возможна такая же ситуация, как на рынке, к примеру, бытовой техники, когда предложение диктует спрос: люди покупают не то, что им нужно, а то, что им предлагают? И как только появится "умная" газета, у нее автоматически появятся читатели.

- Я думаю, что такой прямой связи нет, но я думаю, что правильно, когда наличествуют обе эти вещи: газета и читатели. И я, может быть, в очередной раз ошибаюсь, но я верю, что люди, которым будет нужен наш журнал, в стране есть. Я предпочитаю описывать их не словом "умные", а словом "воспитанные". Хотя целевая аудитория издания - это всегда мифическая вещь. Я помню разговор на нескольких редколлегиях в газете "Известия" еще при советской власти, когда собирались взрослые дядьки и спорили: поймет ли эту заметку калужский крестьянин? Никто из них никогда не видел его в лицо. А я потом видел. Это тяжело пьющий человек, который вообще не читает газет. Американский издатель журнала "Форбс" еще давно сказал удивительно правильную вещь: журналистика - это не сфера обслуживания. Журнал, газета - это площадка для присоединения. Если образ мыслей людей, которые там работают, и мир, который они видят, удобен и комфортен настолько, что к нему можно присоединиться, тогда это правильно. Наоборот не бывает.

- Что такое будет "Очевидец"?

- Это художественно-публицистический еженедельник. Ничего подобного в России пока нет. В начале века были "Новь" и "Нева", при советской власти - отчасти "Огонек", но он не занимался литературой регулярно. С точки зрения современного медиабизнеса, такой проект - катастрофа. Но тут вот какая штука. Очень много издателей исходят из того, что они делают свой продукт для дураков. Существует установка, что за хорошими текстами, за литературой человек идет в книжный магазин, а все остальное - чем тупее, тем лучше. Однако я всегда тешил себя надеждой, что в этой стране живет некоторое количество людей, которые имеют право на более широкое впечатление о мире. Собственно, весь смысл нового издания в том, чтобы каждый понедельник просыпаться здесь среди нормальных людей.

- Для появления нового читателя, о котором вы говорили, требовалось, чтобы жизнь изменилась. Она изменилась к лучшему по сравнению с 1998 годом, но продолжает меняться на глазах: тогда боялись за зарплату, сейчас - что из-за зарплаты посадят:

- Это журналисты как существа психически неустойчивые и нервные часто увлекаются и начинают сами себя заводить, впадать в истерику. А реальное положение дел - хрен его разберет. Люди гораздо спокойнее. Все происходит медленнее.

- У вас лично нет ощущения, что дела в стране обстоят не очень здорово?

- Меня многое раздражает. Я понимаю, что многое развивается не так, как мне бы хотелось. Но это не лишает меня - по крайней мере пока - возможности радоваться жизни. Я знаю, что это может быть вина и беда этой страны, что она такая большая и что людям все по фигу, и что самый прибыльный бизнес в этой стране - это воровство: Но нету у меня другой страны.

- Журналист как раз может что-то поделать.

- А кто сказал, что если писать гневные заметки и обличать кровавый режим - это будет эффективнее, чем если посмотреть на все это другими глазами? Еще неизвестно, что созидательнее. Вот ведь еще тут какая штука: я занимаюсь оптимизмом в общем в пессимистической ситуации. Я отдаю себе отчет, что мое поколение - это проигрыш для страны. Это поколение вредителей. Оно не созидательское, а разрушительное. При этом многие из моих ровесников сейчас очень успешные люди, занимают большие посты, и сковырнуть их будет непросто, но у них вся задача была - ограбить и разрушить все что было. Они между двумя временами. И Путин такой же, из этой же колоды. А я не хочу разрушения. Мне это очень сложно, у меня мозги по-разрушительному устроены, но я не хочу. Не хочу плясать на костях кровавого режима. Они и без меня поумирают все. Имена их неизвестны, они одеты одинаково, и они не влияют. А я хочу искать тех, кто влияет. Таковы мои планы, по крайней мере, на ближайшие годы. А потом я выйду на пенсию и пойду работать в Mens Health. http://www.mn.ru